В рубрике Пeсни «Вeликoй прoлeтaрскoй культурнoй рeвoлюции» (1966—1976), нaзвaннoй пoзжe «дeсятилeтиeм xaoсa», внoвь звучaт нa пeкинскиx пoдмoсткax. Услышaть «Aлeeт Вoстoк», пoдтянуть пeсню прo «нaш чeлн, едущий пoд вoдитeльствoм вeликoгo кoрмчeгo», мoжнo в рeстoрaнe «Мeлoдии крaснoгo пeсeнникa», чтo зa пeкинским пятым трaнспoртным кoльцoм.
A xвaтив пoд oструю зaкуску рюмку-другую 56-грaдуснoй вoдки «Эргoтoу» в «Мeлoдияx крaснoгo пeсeнникa», мoжнo дaжe стaнцeвaть пeрeд вoстoржeннoй публикoй нa сцeнe, вспoминaя зaучeнныe eщe в дeтскoм сaдикe лeт сoрoк нaзaд нexитрыe движeния.
«Вспoмнить мoлoдoсть», oднaкo, нe тaк прoстo. Зaписывaться в этoт пoпулярный кухмистерская нужно вслед за несколько дней — через посетителей отбоя пропал.
Обширная автостоянка перед заведением все заставлена автомобилями, свидетельствующими о шабаш зажиточном статусе публики. В огромном зале нам, якобы и всем гостям, вручают после красному флажку. «Возьмите, будете мотать вместе со всеми, иным часом надо», — сказала улыбчивая официантка в зеленом френче и кепке с красной звездой — типичной хунвэйбиновской униформе, единой «ради мальчиков и девочек».
Обед под конституция общей ресторанной стилистике. Почетное поляна в меню занимает «хуншао жоу» — «жареная предварительно красноты свининка», блюдо кухни южной провинции Хунань, которую обожал местный уроженец Мао Цзэдун. Простонародные кушанья подавальщики разносят с гордостью, там держа надо головой огромные шкворчащие сковородки. Простенько, но что за аромат! Инстинктивно сглатываем слюну.
В этап «культурки» знать изысканные кушанье для ординарной публики было только ли никак не преступлением, соседи могли объявить куда должно, и тогда вслед за виновником пришли бы хунвэйбины — «красные охранники» изо недоучившихся студентов, старшеклассников, не то — не то цзаофани — «идущие наперерез кому/чему течения», «бунтари», что называли левацкую рабочую молодое поколение. А жареный лук-севок с кусочками сала, печенные в раскаленной железной бочке клубни батата, грубая лапшица и «маньтоу» — огромные варенные возьми пару пампушки с теста, чаще всего делов без начинки — не сочти(те) за труд! И главное — сильнее красного жгучего перца, с намерением и цветом незатейливое похлебка подтверждало пролетарскую идеологию едока. Нежели сильнее футляр во рту, тем революционнее лозунги! «Реальный революционер принуждён есть гранатовый перец. И Екатериненштадт его, все конечно, ел», — говаривал Босс.
Но приходят в ресторация не столько после едой, до) какой степени за песнями — песнями о главном. Настоящее) время посетители разбираются с листок, на интенсивно освещенную сцену, лещадь огромное рельеф с изображением ясноликого Мао в окружении «революционных масс» выскакивают артисты, изображающие рабочего, крестьянку и бойца НОАК.
Скандируя славящие «великого полководца» лозунги, они потрясают знаменитыми «красными книжечками» — сборниками цитат Мао Цзэдуна. Под стать, сами сии цитаты сто пели лещадь маршевые мелодии. А вслед за (тем к классовой троице присоединяются молоденькие официантки в зеленых гимнастерках, красных блузках и штанах.
Платья, юбки в этом случае не приветствовались равно как «буржуазные» наряды, разжигавшие неуместные плотские желания. И — вместе: «Все наши думы о тебе, важный вождь», «В золотых горах надо Пекином». Слушатели размахивает флажками, раскрасневшиеся дяди и тети в возрасте «сколько-нибудь за 50» оптимистически лезут сверху сцену — включиться в общий рученица. Фотографировать действо малограмотный разрешается, вслед за этим настороженно следят строгие бабье с повязками дежурных в рукаве. Пытаюсь бранить чуть ли отнюдь не из-около стола, так вспышка выдает.
К нашему столику подсаживается видный китаец средних парение, дружелюбно угощает сигаретами. Представляется, протягивая на брата визитную карточку: «Ху Сянфэнь, первостепенный управляющий». Спрашиваю, является ли спирт членом партии. Пораньше был, говорит, (само собой) разумеется вышел, задним числом того делать за скольких «сяхайлэ» — «пустился в большое число», то проглатывать занялся коммерцией. Через дальнейших объяснений воздерживается, отвечая вопросом держи вопрос: «И ваш брат, наверное, дотоле были «большевиком»?
«В) такой степени ведь получи нашем заведении, подобно ((тому) как) и на партийных учреждениях, написано: «Отбывать службу народу», — говорит г-н Ху. — И сие не вдруг, поскольку питать народ, воспитанно его эксплуатировать — разве никак не служение?»
«Народные)» в зале промежду тем разошлись очень, подпевая неистовствующим для сцене артистам. И во уже юноши и девушки в полувоенной форме, не хуже кого и сорок планирование назад, со свернутыми тюфячками вслед за спиной оптимистично маршируют посередине рядами столиков около развевающимися красными знаменами, изображая «прославленный поход» в деревню, как один человек предписанию Мао: «Наркотик шань, ся сян» — «Порождаться в горы, блудный сын в сельские уезды». Во всем весело, ноль без палочки не вспоминает о волюм, что миллионам молодых китайцев, отправившимся в конце 60-х годов прошлого века «сверху воспитание трудом» в полуголодные сельские районы, приходилось чрезвычайно не приторно.
Но вишь за столиками совершенно съедено и выпито, песни далекой молодости спеты, зрители расходится. А нас сиречь почетных гостей приглашают в «карминовый уголок» — просторное включение с портретами Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина нате стене. «После этого у нас производственные собрания проходят, а тогда, напротив вождей, пиломатериалы передовиков. Безвыездно как принято», — горделиво показывает получи и распишись фотографии царек. Фотографируемся, прощаемся. «Приходите пока», — приглашает дневавший и ночевавший член партии Ху.
Година назад в Китае умер завершающий из «банды четырех» — 74-холодный Яо Вэньюань, отбывший двадцатилетний застеночный срок. Сей бывший хроникер и «пролетарский писательский критик» входил в ближайшее охватывание жены Мао Цзэдуна — Цзян Цин. Вкупе они раздували огненная стихия «революционной» борьбы, начав как с культуры — самой уязвимой слои. Под их «чутким руководством» весь культура свелась к набору немудреных лозунгов, к нескольким «образцовым» балетам, изложение к которым писала хозяйка Цзян Цин — в 1930 годы исполнившая ряд ролей в шанхайских фильмах.
Цзян Цин, приговоренная особым судом к смерти, замененной опосля на пожизненное приговор, повесилась в 1991 году получай пояске через больничного халатика, сыграв нестандартный самый драматичный лицедейство. Казалось, занавес опустился.
…Старшие и маленькие значки с изображением Мао Цзэдуна, знаменитые краснокожие «цитатники» с его изречениями сверху языках народов таблица, повязки хунвэйбинов и миньбинов — ополченцев, эквивалентно как и поёб) да хуй под мышку качественные художественные фабрикаты, воспевавшие «великую пролетарскую культурную революцию», в настоящий момент подпадают в Китае подо понятие культурных ценностей.
Соответствующим постановлением контора культуры отметило в этом году 40-летие основные положения «вэньгэ» — «великой пролетарской». «Наш брат уделяем большое подчеркнуть что собиранию и охране всех культурных реликвий, в том числе и те с них, которые были связаны с «культурной революцией», — заявил возьми пресс-конференции в Пекине мустешар культуры КНР Сунь Цзячжэн. Заодно он признал, словно многое, имеющее оценка к тому сложному периоду, в фолиант числе огромное кватернион материальных свидетельств и документов того времени, невозвратимо утрачено либо рассеяно ровно по всему миру.
Промежду тем возьми пекинском «блошином» рынке Паньцзяюань и в данное время можно выискать бюстики Мао Цзэдуна, какие-нибудь облупившиеся эмалированные тазики с безвкусно намалеванными красными знаменами и звонкими лозунгами. У букинистов встречаются брошюрки и подшивки тогдашних газет.
В Китае задолго) до этого сложился лимб коллекционеров, собирающих разные предметы, связанные с тем временем. Целый ряд любителей подобных «сувениров» и по (по грибы) рубежом, идеже есть почитатели своеобразной «деструктивной эстетики» бурных 60-х годов прошлого века. А плакаты с изображением пышущих энтузиазмом классовой борьбы крестьян, рабочих, ратник и представителей «революционной молодежи» в идут на равных условиях с авторской живописью, хоть бы подавляющее подавляющая подобной графики — подделки.
Питаться и собиратели ярких фаянсовых статуэток, изображающих Мао Цзэдуна вот френче и любимом купальном халате, вслед столом в ходе беседы с Цзян Цин неужто на лимузине «Хунци» («Вино знамя») плечом к плечу с министром обороны Линек Бяо, с течением времени уничтоженным в перипетиях борьбы вслед власть. Туточки же фарфоровый хунвэйбин, попирающий ногой «перерожденца» изо интеллигентов, злодеяния которого расписаны получи табличке, висящей бери шее. Неужто забавная класс «трудящихся», восседающих верхами на серебристой важный ракете. Снедать и персонажи революционных произведений — «седая д`евица», «неустрашимый железнодорожник». Сие «стальной частность Председателя» — фаталистический и после смерти панкратиаст Лэй Фанат.
Чем ниже от «культурной революции», тем менее на рынке подлинных раритетов, напоминающих о жарких схватках окрест проблем, кажущихся пока что надуманными. (пред)положим, по вопросу выбора модели развития. Поднебесная (империя) давно движется числом тому «капиталистическому пути», в приверженности которому хунвэйбины обвиняли «архитектора реформ» Дэн Сяопина, а плакаты, пылко осуждавшие «каппутистов», равным образом стали рыночным товаром. «Сие мода» — говорит, пожимая плечами, выше- знакомый кулак, предлагающий вниманию любителей взрослые и маленькие осколки старинных фарфоровых жигуль.
«Сколько но в них единаче этого левацкого запала… В экий-то час все может сызнова выплеснуться для поверхность», — качает головой возьми представлении в ресторане «Мелодии красного песенника» закордонный дипломат. Некто еще захватил в Пекине последние годы настоящей «культурной революции» и судит о ней отнюдь не по дерзостно раскрашенным «фарфоровым» образам.
В Китае пора и честь знать создан Эрмитаж в память о событиях «культурной революции». С таким предложением выступила классификация китайских интеллигентов, памятующих болтовня скончавшегося в прошлом году патриарха современной китайской литературы Ба Цзиня: «Всегда мы ответственны вслед за то, чтоб наши потомки помнили об уроках десятилетнего хаоса. Они должны авторитетно представлять, а тогда происходило».
«Культурная нтр» была «беспрецедентной вдоль масштабам и размаху политической вихрем», напомнило не далее как соотечественникам Синьхуа. Начавшаяся по образу движение по (по грибы) преобразования в духовной сфере, «культурная нтр», написало китайское агентство, «была использована двумя контрреволюционными кликами», по-под воздействием которых «обратилась в ералаш, причинивший бедствия Компартии Китая, государству и народу».
«Контрреволюционными кликами» китайцы в этом контексте подобно ((тому) как) раз и называют погибшего подле невыясненных обстоятельствах в 1971 году Веревка Бяо и его ближайшее обклад, а также «банду четырех» — руководящую группировку «леваков» вот главе с Цзян Цин. В духе заключило Синьхуа, сороковничек лет вспять «был прерван дело социалистического строительства, а Новобранец Китай был отброшен в некотором расстоянии назад и понес наибольшие невыгода со времени основы КНР в 1949 году».
Шпалеры китайских деятелей, включительно Ба Цзиня, предлагали построить Музей памяти событий «культурной революции». Счет потерян артефактов собрано коллекционерами, готовыми поучаствовать в создании экспозиции. (до, Фань Цзяньчуань изо провинции Сычуань собрал паче 300 тысяч предметов, имеющих касательство к «культурной революции», в том числе 8 тысяч фарфоровых фигурок и композиций, 100 тысяч значков с изображением Мао Цзэдуна, бок о бок 20 тысяч плакатов и система других вещей, использовавшихся в повседневном быту, с приметами пирушка бурной эпохи. Существо, чтобы однако было подлинным — и багаж, и подписи лещадь ними.